Над селом опустился теплый первомайский вечер. На Садовой улице, близкой к постройкам колхоза, веселилась молодежь, не только местная, но и пришедшая из соседних деревень. Водили хороводы, танцевали, пели частушки и лихо отплясывали под веселые переливы гармошек.
Вдруг столб пламени с треском взметнулся ввысь над правым углом скотного, по-местному конного, двора.
- Пожар! - раздались отчаянные крики, и все бросились бежать через мост к горевшему двору. А некоторые из парней в одежде переплыли реку.
Громко и тревожно гремел набат. Люди бежали на пожар, каждый нес с собой что-нибудь для тушения огня.
Юноши в это время открыли ворота двора, двери станков и конюшен и выгоняли лошадей из стойл.
Огонь быстро продвигался по строению. Горящие пряди соломы, подхватываемые усиливающимся ветром, переносились на противоположную крышу, и она тотчас вспыхивала. С большим трудом лошадей удалось выгнать со двора. То ли обезумев от страха, то ли испугавшись криков, огня и темноты, часть их обратно ринулась в ворота и скрылась в огне и дыму.
Молодежь снова пыталась выгнать обезумевших лошадей, но весь двор превратился в огромный костер, и туда нельзя было зайти.
Люди быстро и без сутолоки тушили пожар: качали ручным насосом воду из речки, носили ведрами и лили в огонь.
Свирепствовала огненная круговерть, нельзя было подойти к горевшему двору поближе, так как обжигало лицо, руки и начинала дымиться одежда.
Прилетевшие на огонь две птицы резко отвернули в сторону и скрылись в темноте.
Пламя бушевало и, извиваясь от ветра, языками растекалось по небу.
Мужчины баграми растаскивали горящие слеги решетника, обвязку и стропила, отволакивали их в сторону или бросали в речку. Небольшая группа подвыпивших мужиков дотошно допрашивала дежурного конюха: «Кто сжег конный двор?»
Даже раздавались голоса: «Это он! В огонь его!»
Особенно  решительно   был  настроен  полный   человек   в   кожаном картузе.
Конец назревающему беззаконию положил подошедший председатель колхоза Семен Егорович, сказав:
- Нельзя  чинить  самосуд. Соответствующие  органы разберутся, найдут виноватого.
Конюха оставили в покое.
Постепенно огонь терял силу. Тьма пододвинулась ближе к пожару. Оставленные председателем дежурные продолжали заливать догорающие остатки двора.
Люди стали расходиться по домам группами и в одиночку, обсуждая случившееся.
Говорят,    конюх    оставил    зажженный    фонарь    в    станке у ожеребившейся лошади. Так ли это?
- Да если бы не парни, все лошади сгорели бы.
- Ребята молодцы. Как они умело и  бесстрашно действовали на пожаре, спасая общественное добро.
-  Хорошая выросла молодежь. На нее можно положиться в деле. Не подведет, - подытожил один из собеседников.
А это было начавшееся утро второго мая  1941  года. До грозных событий оставалось совсем немного времени, в которых молодежь проявила себя героически, защищая Родину, землю родную от вражеского нашествия.
На восходе солнца с огнем было покончено. Страшное зрелище представлял еще недавно  ухоженный, аккуратный скотный  двор.   Его больше   не   существовало. На  пожарище курились и вспыхивали головешки, и поднимался белый пар.
Лежало тринадцать трупов обгоревших лошадей. Пришедшие на бригаду колхозники погрузили и отвезли их на скотское кладбище и закопали.
К полудню того же дня из райцентра приехал участковый милиционер и прямо к дому конюха, дежурившего в прошедшую ночь.
Хозяин, осунувшийся, в фуфайке, с узелком в руке, вышел из дома, попрощался с семьей и соседями, сел в задок повозки и уехал из родного села навсегда.

1995 год